XVI
-- Вы загулялись, милый друг,-- сказала Эмме княгиня,-- и я начинала беспокоиться за вас. Какой ветреник этот Поль: оставил вас, уехал к графине N. N. и прислал сказать, что там пробудет целый день.
-- Мы встретили графиню с большим обществом. Мне не хотелось, чтобы меня заметили, и я оставила князя, решась еще поездить на свежем воздухе.
-- И очень хорошо сделали. Посмотрите, как расцвели розы на щечках ваших.
Эмма горестно улыбнулась. Княгиня не заметила ее улыбки, примеривая брильянтовые серьги перед зеркалом.
-- Вы и меня взманили гулять,-- сказала она. -- Мы едем обедать к соседям нашим В. В.
-- Мне позволите вы остаться дома? -- с беспокойством спросила Эмма.
-- Думаю, что вам нужно теперь всего более спокойствие, а там будет толпа народа.
Княгиня расположилась на своем диване и посадила подле себя Эмму.
-- Я знаю, милый друг,-- сказала она,-- что вам в тягость шум и большой свет. Вы любите уединение, тишину семейной жизни, домашнее счастие. Ах! кто бы не променял на это самой блестящей доли. Как грустно смотреть на людей, которых рождение и воспитание увлекают в свет! Как часто, смотря на вас, я думала даже о себе самой...
-- Вам ли говорить это, княгиня!
-- Почему ж не говорить мне? Я чувствую, что не рождена для большого света, и только звание и воспитание сделали его для меня сносным. Вы знаете моего мужа: мог ли он составить мое счастие?
Откровенность княгини изумила Эмму.
-- И потом, потеря детей, болезнь одного, оставшегося мне сына!.. Я могла бы осчастливить человека с душою и сердцем, милый друг: я была бы готова отдать за это многое. Судьба лишила меня всех средств жертвовать чем-нибудь для людей, милых мне, а что может заменить наслаждение таким пожертвованием.
"Пожертвованием?" -- думала Эмма в недоумении.
-- Воображаю себе: какое небесное чувство должно наполнять душу, например, той девушки, которая для счастия своих ближних, своих родных решилась бы пожертвовать какою-нибудь безрассудною страстью; променять мимолетное наслаждение на прочное добро; заменить прихоть воображения постоянным наслаждением добродетели и тихой радости.
Эмма чувствовала лихорадочную дрожь по всему телу.
Княгиня не смотрела на Эмму, казалась задумчивою и, перебирая в руках золотую цепочку, на которой были дорогие часы ее, продолжала говорить:
-- Мне надобно посоветоваться с вами о важном деле, милая Эмма. Посоветоваться; не советовать хочу я вам. Вы знаете, что я привыкла любить вас, как дочь.
"Дочь!" -- Эмма вздрогнула при этом слове.
-- Вы привязали меня к себе вашим милым сердцем, вашею душою, чистою и прекрасною. Вы, конечно, не заметили в доме моем никакой разницы против родственной любви ваших добрых родных; вы были мне подругою в моей скорби, и все, что могла я делать для вашего удовольствия, я делала...
Эмма подняла глаза. Взоры ее обратились на эстампы, расставленные над диваном, и остановились на одном большом превосходном эстампе. Тут изображен был Данте, изгнанник из отчизны, мрачный, угрюмый беглец. Он стоял в бедной одежде на первой ступеньке великолепного крыльца, ведущего в какой-то огромный дворец; страннический посох был в руке его; волосы его развевал ветер чужбины, и уста его только что не произносили слов, выгравированных внизу эстампа:
Lo pane altrui, e come ё duro calle
Lo scendere e l'salir per Paltrui scale... {*}
{* Ты испытаешь на себе, как солон чужой хлеб и как тяжело всходить на чужое крыльцо и сходить с него...}
-- Княгиня! скажите, к чему угодно вам говорить все это? Какое пожертвование от меня надобно? Что должна я сделать -- для чьего бы то ни было спокойствия, счастия...
-- Этого надеялась я от вас, милый друг, и потому заботилась устроить будущую судьбу вашу. Я знаю состояние ваших родных...
-- Разве я требовала от вас чего-нибудь и когда-нибудь, княгиня?
-- О боже мой! К тому ли говорю я это? Ваш дедушка стар; братцы ваши еще так малы; вы должны будете заботиться об их участи, но можете ли вы сделать это, вы, девушка, одинокая...
-- Есть отец сирот, княгиня...
-- Благочестивая мысль. Но мы живем не в век чудес, милый друг мой. Вам надобно избрать себе надежного покровителя... -- Княгиня помолчала с минуту. -- Вы знаете нашего почтенного знакомого, полковника Доброва? вы видели его раза три у нас в доме. Он предлагает вам свою руку.
"Великий боже! -- думала Эмма. -- Я была готова на все; но -- я человек! Это слишком, творец, спаситель мой! Есть мера всему, есть предел всему, кроме твоего милосердия."
Полковник Добров был сорокалетний вдовец, богатый помещик... ской губернии. Потеряв первую жену свою, он отказался от службы и жил несколько лет в деревне, занимаясь воcпитанием своего маленького сына. Не знаю, наскучив ли уединением или по делам каким, он приехал в Москву и посетил князя летом в деревне. После того он приезжал еще раз, говоря, что решился провести зиму в Москве. В третий раз приехал он и долго говорил с Эммою о погоде, о немецкой литературе, о ее дедушке. Через неделю княгиня получила от него хорошо переписанное письмо, содержание которого мы теперь знаем.
Эмма не плакала. Княгиня кончила тем, что решилась взглянуть на нее. Эмма была бледна, но спокойна; она даже улыбнулась.
-- Позвольте мне, княгиня, обыкновенный ответ невесты. Я слыхала, что девушки всегда отвечают на предложения, подобные вашему: мне надобно подумать.
-- Разумеется, милая Эмма. Моих слов вы, конечно, не ожидали.
-- Признаюсь. -- Эмма встала и хотела идти.
-- Буду писать. Мне необходимо надобно писать к своим.
Княгиня осталась одна, нахмурила брови и отирала пот батистовым своим платком. "Тяжелая обязанность матери!" -- шептала она.
Эмма остановилась на пороге своей комнаты. "Ты будешь гробом моим! -- подумала она, обозревая свою комнату. -- Через этот порог мне уже не переходить более".
Она села к столику и написала следующие строчки:
"Фанни! Если ты меня любишь, если ты любишь своего Теобальда, поспеши приехать ко мне, чтобы не умереть мне на чужих руках. Попроси своего Теобальда сходить к дедушке, приготовить его к вести о моей смерти и приехать с ним сюда. Но сама приезжай прежде их. Поспеши, Фанни, ради бога поспеши!.."
Твердо проговорила все это Эмма посланному в Москву. Она села после того к окну и смотрела, как подъезжал экипаж княгини. На самых этих вороных конях она приехала с княгинею из Москвы.