Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ш"

1. Клятва при гробе Господнем. Часть первая. Глава I

Входимость: 3. Размер: 24кб.

Часть текста: с дороги. Старик остановился посреди обширной избы, взглянул в передний угол, где на деревянной полочке стояли иконы и теплилась маленькая лампадка, перекрестился три раза, поклонился на все стороны и, оборотись к хозяину с поклоном, проговорил: "Здравствуй, хозяин!" -- Добро пожаловать,-- повторил опять хозяин,-- аль проезжие? "Пусти ночевать, добрый человек",-- продолжал старик, оттаивая руками длинную свою седую бороду. -- Рады гостям. Много ли вас? "Пятеро". -- Куда Бог несет? Аль в Москву? "В Москву, родимый. Хотели доплестись до Петрухиной, да такая кура -- падает и мерзнет..." -- Что за дорога в эдакую метель! сгинешь ни за что! У нас про вашу милость все спасено,-- говорил хозяин, стаскивая с палатей овчинный нагольный тулуп и надевая его. -- А откуда Бог несет? -- спросил он, зажигая длинную, сухую лучину. "Из Ярославля. Везем рыбу в Москву. Говорят: там теперь она в цене". -- Бог цену строит; да как и не бывать ценам: чай наехало в Москву народу гибель; ведь теперь дело праздничное, да и веселье княжеское... Так разговаривая, хозяин и приезжий пошли из избы. Сильный ветер хлынул в дверь, когда они растворили ее. Заслонив полою тулупа лучину, хозяин светил старику, говоря: "Зги не видать! Экую Бог дал погодку!" -- шел к воротам. Работник хозяина, почесываясь, брел по двору с большим ключом. "Пусти проезжих, да дай сена и овса",-- сказал ему хозяин. Молчаливое исполнение было ответом". Широкое, во все ворота, полотенце заскрипело на...

2. Краковский замок

Входимость: 1. Размер: 60кб.

Часть текста: и снова летит к небу. Но уже странник не чувствует томительной тишины, которая душит, кажется, океан и выдавливает его на берега; края небосклона обставлены уже воздушными, черными горами, верхи их крутятся дымчатыми полосами; солнца нет, море шевелится, как оживающий мертвец под белеющим саваном, и края покрывала его пенистыми бахромами хлещутся об утесы, и гул бури ноет в отдалении. Еще минута, и -- горе ладье, не успевшей укрыться в пристань! Тогда, стоя на утесе, вы видите, что волны как будто разбегаются врозь подле берегов, сыплются, дробятся. Они, как будто первенцы бури, летят и стремятся на все берега, как будто хотят прежде вылиться на берега, пока порывы бури не ринут их вглубь и не смешают в гибели и ужасах волнения. Такими являлись Франция и французы, когда не грянула еще буря революции, когда Людовик XV изнемогшею рукою держал кормило государства, давно спал для славы и дремал над самою жизнью, утомленный и пятидесятилетним неславным царствованием, и мелочными интригами двора своего, и роскошью, и тем, что даже ни одно бедствие не освежило его жизни, тусклой и бесцветной. В кругу своих любовниц зевал Людовик, оставляя министрам заботу о государственной чести, и оживал только для того, чтобы мешать в исполнении каждому из них: ссориться с парламентами за министров и сводить министров с мест их, потому что ветреной Дюбарри они не нравились. Долее всех боролся с властью этой прихотливой красавицы герцог Шуазель. Людовик так привык к нему, что, подписав увольнение герцогу, несколько дней носил увольнение это в кармане и не хотел послать к Шуазелю. Быль, которую хотим мы рассказать...

3. Шекспир Вильям: Гамлет (перевод Н. А. Полевого). Действие первое

Входимость: 1. Размер: 38кб.

Часть текста: Норвежскій. Тень отца Гамлетова. Придворные и придворныя, офіщеры, солдаты, актеры. Послы иорвежскіе, могплыдики, народъ. ----- Действіе въ Эльсиноре, столице Датскаго королевства. ----- Представленъ въ первый разъ на Императорскомъ Московскомъ театре 22 января 1837 г., въ бенефисъ актера П. С. Мочалова. ДЕЙСТВІЕ ПЕРВОЕ ЯВЛЕНІЕ I. Терраса передъ дворцомъ. ФРАНЦИСКО (на страже), БЕРНАРДО (входитъ). Берн. Кто здесь? Фран. Стой! Отвечай мне: кто идетъ? Берн. Да здравствуетъ король! Фран. Бернардо? Берн. Я. Фран. Какъ ты пришелъ исправно къ смене. Берн. Полночь било. Ступай и спать, ложись. Фран. За то спасибо. Холодъ резкій. Я нездоровъ. Берн. Спокойно-ль все? Фран. И мышь не пробежала! Берн. Хорошо. Ночь добрая! Когда увидишь Гораціо, Марцелло, Моихъ товарищей, поторопи ихъ. (Гораціо и Марцелло входятъ). Фран. Вотъ, кажется, они. Стой! Кто идетъ? Гор. Друзья отечества. Марц. И подданные короля. Фран. Ну, добра ночь! Марц. Послушай-ка, товарищъ! А кто сменилъ тебя? Фран. Бернардо. Добра ночь! (Уходитъ.). Марц. Эй, другъ Бернардо! Берн. Отвечай: Гораціо? Гор. Я за него. Берн. Добро пожаловать, Гораціо, Марцелло! Гор.. Ну, что: являлся ли опять онъ въ эту ночь? Берн. Я не видалъ здесь ничего. Марц. Гораціо не веритъ; говоритъ, что все мечта, Не веритъ ничему, что говорилъ я Объ этомъ странномъ привиденьи. Вотъ для чего я пригласилъ его сюда; Пусть онъ, когда опять мертвецъ придетъ, Увидитъ самъ и говоритъ...

4. Письма Полевого. Примечания

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: Н. К. Очерки из истории русского романтизма: Н. А. Полевой как выразитель литературных направлений современной ему эпохи. -- СПб., 1903. -- С. 512--533; Из переписки Н. А. Полевого с А. А. Бестужевым // Известия по русскому языку и словесности. 1929. -- Л., 1929. -- Т. 2, кн. I. -- С. 203--213: Белинский и его корреспонденты. -- М., 1948. -- С. 254--257; Письма Н. А. Полевого к С. Д. Полторацкому / Публикация В. Салинки // Научные труды высших учебных заведений Литовской ССР. Литература. IX. -- Вильнюс, 1966. -- С. 301--324. В настоящее издание вошли избранные письма Полевого разных лет, освещающие наиболее значительные факты его биографии, раскрывающие отношение писателя к его постоянным корреспондентам, характеризующие его мировоззрение. За исключением особо оговоренных случаев, тексты писем публикуются по автографам, хранящимся: в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом) (А. А. Бестужеву, Е. А. Бестужевой, Ф. В. Булгарину (копия), А. В. Никитенко, Н. Ф. Полевой, К. А. Полевому (от 21. 1. 1838), П. П. Свиньину), ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (А. А. Краевскому, В. Ф. Одоевскому, С. Д. Полторацкому), Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина (В. Г. Белинскому, А. Я. Булгакову, В. М. Перевощикову, А. А. Писареву), Центральном государственном архиве литературы и искусства СССР (А. И. Герцену, Ф. Н. Глинке). В примечаниях к разделу писем использованы материалы перечисленных выше публикаций, а также комментарии Вл. Н. Орлова к "Запискам" К. Полевого (в кн.: Николай Полевой. Материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов. [Л., 1934]). 1. П. П. Свиньину. Факсимильное воспроизведение письма в кн.: Полевой П. Н. История русской словесности. -- СПб., 1900. -- Т. 3. -- С. 196--197. Свиньин Павел Петрович (1787--1839) -- писатель,...

5. Письма Александра Александровича Бестужева к Н. А. и К. А. Полевым, писаные В 1831-1837 годах. Письмо III

Входимость: 1. Размер: 6кб.

Часть текста: о последнем. Знал я, что грустно вам будет открытии злословия и в ближних, в близких, но мы уже не дети, и я принял за правило говорить людям, которых уважаю, правду без завета: полынь горька, но крепительна, и лишняя цифра, отнятая у приятного заблуждения, множит сумму положительных познаний. Не в других, в самих себе должны мы искать точку опоры, если хотим сохранить свою независимость в мнениях, в поступках, и скорее остаться одному в пустыне, чем плясать около золотого тельца с толпою. Вы делаете что я говорю. Человечество есть великая мысль, принадлежащая собственно нашему веку; она утешительна! Быть убеждену, что если один народ коснеет в варварстве, если другой отброшен в невежество, зато десять других идут вперед по пути просвещения, и что масса благоденствия растет с каждым днем, (это) льет бальзам в растерзанную душу частного человека, утешает гражданина, обиженного обществом. Но все это лишь в отношении к будущему, которое не должно и не может уничтожать настоящих обязанностей человека. И вот почему я был горячим ненавистником немецкого космополитизма, убивающего всякое благородное чувство отечественности, народности. "Lassen sie es gehen und untergehen", -- прелестное правило: оно во сто раз хуже турецкого фатализма! "Провидение знает когда и как лучше сделать хорошее или истребить дурное", говорят они, "следственно все когда-нибудь и без нас будет лучше, или не улучшится, несмотря на нас." Это совершенный pendant к Омарову изречению при сожжении библиотеки Александрийской. Мы видели, до какого унижения довело это бесстрастие Германию во...